Общая информация
Сонька-Золотая Ручка, она же Шейндля-Сура Соломониак, она же Софья Блювштейн, она же Соня Школьник, она же Соня Бренер – героиня нескольких десятков песен, трех десятков романов и более пятнадцати художественных фильмов. Ее имя занесено в учебники по криминалистике. Полиция России и всех стран Европы охотилась за ней. Каждое ее «дело» было тщательно продуманным театральным спектаклем.
Шейндля-Сура Лейбовна Соломониак (в документах Министерства внутренних дел – Софья Ивановна Блювштейн) родилась в городе Варшаве в семье мещан иудейского вероисповидания. В уголовных делах, в графе определяющий социальный статус писалось – «варшавская мещанка».
Даты рождения также разнятся. Называют 1859, 1855, а также 1846 годы. Вероятнее всего годом рождения Соньки нужно считать 1851 год. На эту дату указывает документальное свидетельство крещения Соньки на Сахалине. Данный документ гласит: «Тысяча восемьсот девяносто девятого года июля 10 дня, нижеподписавшаяся крестьянка из ссыльных Тымовского округа на о. Сахалин Шендель Блювштейн, даю показания в нижеследующем. Родилась я в городе Варшаве от родителей мещан, иудейского вероисповедания. От роду имею 48 лет. До ссылки на Сахалин имела законного мужа Михаила Яковлева Блювштейн, которого в живых нет, от него имею двух дочерей - Софью 24 лет и Антонину 20 лет, они живут в Москве».
Семейка у Шейндли-Суры Соломониак была еще та. Родители занимались скупкой краденого и контрабандой. Сестра Фейга была воровкой. Обитали они на Малороссийской улице «в непригодном для жилья подвальном помещении». И, в целом, бедствовали.
Под давлением родителей в 1864 году восемнадцатилетняя Соня вышла замуж за добропорядочного бакалейщика Исаака Розенбанда. Родители мечтали, что когда-нибудь Шейндля вырвется из грязного преступного мира, в котором пребывали они сами. У них родилась дочь Сура-Ривка. Какое-то время Сонька более или менее прилежно играла роль жены и матери. Потом ей это надоело. И через полтора года она сбежала, прихватив, находившиеся в кассе лавки наличные. Что-то около 500 рублей.
Второго мужа – старого, богатого Шелома Школьника, за которого она вышла в 1868 году, – Сонька тоже оставила без денег.
Потом она еще не раз выходила замуж на неделю-месяц и всегда сохраняла за собой старый паспорт с очередной фамилией. Завершал список мужей Михель Блювштейн, карточный шулер и вор. В него Соня влюбилась по-настоящему и его фамилию носила до конца жизни. Брак подарил ей дочку Таббу, но быстро распался, потому что супруг бесился, когда Соня решала свои дела с помощью сексуальных чар. После неудачного дела Блювштейн был вынужден удариться в бега, оставив жену с ее основной и, пожалуй, главной страстью – к деньгам и бриллиантам.
Криминальный талант. Сонька была чрезвычайно изобретательной преступницей. У нее были свои "коронные" приемы: под специально отращенные длинные ногти она прятала драгоценные камни, туфли со специальными каблуками, к которым «вовремя» прилипали ювелирные украшения, для краж в магазинах имела платье-мешок, в котором мог спрятаться целый рулон ткани. Выходила на дело с обезьянкой – пока хозяйка торговалась, зверек проглатывал камни, а дома освобождался от них при помощи клизмы. Она постоянно пользовалась гримом, накладными бровями, париками, носила дорогие парижские шляпки, оригинальные меховые накидки, мантильи, украшала себя драгоценностями, к которым питала слабость. Но главным в ее арсенале всевозможных уловок был несомненно актерский талант, который помогал ей выпутываться из любых ситуаций.
Первую кражу она совершила еще подростком ради интереса, просто чтобы пощекотать себе нервы. Удача вызвала такой прилив адреналина, что отказаться от этого «наркотика» Софья уже не могла.
Обладая аналитическим умом, блестящей памятью и освоив аристократический этикет, она сумела отточить свое «мастерство» до блеска, став гением аферы. Она не брезговала никакой добычей, но особое предпочтение отдавала золоту и драгоценностям. Роскошно одетая, она входила в лучшие ювелирные магазины и начинала придирчиво рассматривать украшения.
Продавцы, желая угодить покупательнице, выкладывали перед ней весь товар. Дальше в игру включались завербованные ею агенты, отвлекающие внимание приказчиков. В это время Золотая Ручка отработанными движениями незаметно прятала драгоценные камни под свои очень длинные ногти, более же крупные украшения заменяла фальшивками.
Если сразу выйти с украденным из магазина не получалось, она перепрятывала все это тут же, в магазине, в горшке с цветком или в складки кресла. А назавтра возвращалась, как бы решившись на покупку. Для отвода глаз что-нибудь выбирала, а заодно прихватывала вещи из тайника.
У Соньки был настоящий криминальный талант, сочетавшийся с артистизмом, холодным рассудком и отличными знаниями психологии. Надев войлочные туфли, она бесшумно пробиралась в номера европейских гостиниц перед рассветом. Под крепкий сон богатого постояльца воровка забирала ценности и деньги. Если кто-то вдруг просыпался, нарядная дама, зевая, начинала раздеваться перед ним, как бы по ошибке приняв номер за свой… Все заканчивалось тонко разыгранным смущением и взаимными изъявлениями любезности. Знаменитый способ гостиничных краж в криминальных учебниках Европы был назван «Гутен морген!»
А эти дела стали поистине легендарными.
Михаил Осипович Динкевич, отец семейства, почтенный господин, после 25 лет образцовой службы директором мужской гимназии в Саратове был отправлен в отставку. Михаил Осипович решил вместе с дочерью, зятем и тремя внуками переехать на родину, в Москву. Динкевичи продали дом, прибавили сбережения, набралось 125 тысяч на небольшой дом в столице.
Прогуливаясь по Петербургу, отставной директор завернул в кондитерскую и в дверях чуть не сшиб нарядную красавицу, от неожиданности выронившую зонтик. Динкевич невольно отметил, что перед ним не просто петербургская красотка, а женщина исключительно благородной породы, одетая с той простотой, какая достигается лишь очень дорогими портными. Одна ее шляпка стоила годового заработка учителя гимназии.
Спустя десять минут они пили за столиком кофе со сливками, красавица пощипывала бисквит, Динкевич расхрабрился на рюмку ликера. На вопрос об имени прекрасная незнакомка ответила:
"Графиня Тимрот, Софья Ивановна"
"О, какое имя! Вы ведь из московских Тимротов, не так ли?"
"Именно так".
"Ах, Софья Ивановна, кабы вы знали, как в Москву-то тянет".
И Михаил Осипович, испытав вдруг прилив доверия, изложил графине свою нужду – и про пенсию, и про скромный капитал, и про грезу о московском не самом шикарном, но достойном хорошей семьи особнячке...
"А знаете что, любезный Михаил Осипович... – после кратного раздумья решилась графиня, – мы ведь с мужем ищем надежного покупателя. Граф получил назначение в Париж, послом Его Величества..."
"Но графиня! Да я и мезонина вашего не осилю! У вас ведь имеется мезонин?"
"Имеется, – усмехнулась Тимрот. – У нас много чего имеется. Но муж мой – гофмейстер двора. Нам ли торговаться? Вы, я вижу, человек благородный, образованный, опытный. Другого хозяина я бы и не желала для бебутовского гнезда..."
"Так батюшка ваш – генерал Бебутов, кавказский герой?!" – всполошился Динкевич.
"Василий Осипович – мой дед, – скромно поправила Софья Ивановна и поднялась из-за стола. – Так когда же изволите взглянуть на дом?"
Договорились встретиться через пять дней в поезде, куда Динкевич подсядет в Клину, что он и сделал. Вдвоём они благополучно добрались до Москвы.
В Москве Софью, как положено, встречал шикарный выезд: кучер весь в белом, сверкающая лакированной кожей и пышными гербами двуколка и классическая пара гнедых. Заехали за семейством Динкевича на Арбат – и вскоре покупатели, как бы не смея войти, столпились у ворот чугунного литья, за которыми высился дворец на каменном цоколе с обещанным мезонином.
Затаив дыхание, Динкевичи осматривали бронзовые светильники, павловские кресла, красное дерево, бесценную библиотеку, ковры, дубовые панели, венецианские окна... Дом продавался с обстановкой, садом, хозяйственными постройками, прудом – и всего за 125 тысяч, включая зеркальных карпов! Дочь Динкевича была на грани обморока. Сам Михаил Осипович готов был целовать ручки не то что у графини, но и у монументального дворецкого в пудреном парике, словно специально призванного довершить моральный разгром провинциалов.
Служанка с поклоном вручила графине телеграмму на серебряном подносе, и та, близоруко сощурившись, попросила Динкевича прочесть ее вслух: "Ближайшие дни представление королю вручение верительных грамот тчк согласно протоколу вместе супругой тчк срочно продай дом выезжай тчк ожидаю нетерпением среду Григорий".
"Графиня" и покупатель отправились в нотариальную контору на Ленивке. Когда Динкевич следом за Сонькой шагнул в темноватую приемную, услужливый толстяк резво вскочил им навстречу, раскрыв объятия. Это был Ицка Розенбад, первый муж Соньки и отец ее дочки. "Графиня! - вскричал он. - Какая честь! Такая звезда в моем жалком заведении!"
Через пять минут молодой помощник нотариуса оформил изящным почерком купчую. Господин директор в отставке вручил графине Тимрот, урожденной Бебутовой, все до копеечки накопления своей добропорядочной жизни. 125 тысяч рублей. А через две недели к ошалевшим от счастья Динкевичам пожаловали двое загорелых господ. Это были братья Артемьевы, модные архитекторы, сдавшие свой дом внаем на время путешествия по Италии. Динкевич повесился в дешевых номерах.
Дальше больше.
Май 1883г., Париж. Некая дама появляется в магазине ювелира Карла фон Меля и представляется ему женой известного психиатра, владельца очень дорогой клиники. Она выбирает лучшие драгоценности и просит подъехать с ними для расчета на следующий день в дом ее уважаемого супруга-психиатра. Через некоторое время эта же дама появляется в доме психиатра. Рыдая, она рассказывает доктору, что у ее мужа, ювелира Карла фон Меля, окончательно съехала крыша: «Он всем угрожает и все время требует вернуть какие-то драгоценности!» Дама просит поместить своего мужа в психиатрическую клинику и оплачивает лечение вперед. В назначенный час ювелир фон Мель появляется в доме психиатра. Любезная Сонька встречает его в парадной, забирает у него шкатулку под предлогом примерки украшений к новому вечернему платью, приглашает в кабинет «мужа» и благополучно исчезает. Доктор предлагает ювелиру чашечку чая. Через несколько минут ювелир просит доктора оплатить коллекцию… Доктор гладит ювелира по руке и просит не волноваться… Ювелир переходит на крик, требуя вернуть бриллианты! Его скручивают санитары и увозят в больницу.
Октябрь 1884 г., Одесса. В кафе Фанкони банкир Догмаров познакомился с госпожой Софьей Сан-Донато. За разговорами она попросила разменять ей ренту в тысячу рублей. Вскоре выяснилось, что милая дама уезжает в Москву вечерним поездом, тем же самым, что и господин Догмаров. Банкир предложил себя в попутчики. В купе они любезно беседовали и ели шоколадные конфеты. Утром крепко выспавшийся делец не нашел ни денег, ни ценных бумаг на сумму 43 тысячи рублей.
Август 1885 г., Москва. Баронесса Софья Буксгевден входит в ювелирный магазин в сопровождении седовласого отца и няни с младенцем на руках. Управляющий рекомендует богатой даме коллекцию украшений на 22 тысячи 300 рублей. Когда драгоценности упакованы, она вспоминает, что забыла деньги дома. Баронесса дает указания няне, касающиеся кормления грудного ребенка, и удаляется вместе с бриллиантами, оставив в качестве залога родных. В участке выяснится, что «родственники» наняты на Хитровке – разбойничьем районе Москвы.
Российский «Робин Гуд». Однако Сонька не только грабила, но и возвращала. Доподлинно известно о нескольких случаях, когда Сонька проявила благородство по отношению к бедным людям, которые пострадали от ее действий.
Так, из газетной заметки она узнала, что одна из обворованных ею женщин, бедная многодетная вдова простого служащего, получила единовременное пособие в размере пяти тысяч рублей и тут же была ею ограблена.
Сонька поспешила на почту и отправила вдове сумму, вдвое превышающую украденную, сопроводив денежный перевод письмом, в котором просила прощения за то, что ее страсть к деньгам послужила причиной такого стресса: «Милостивая государыня! Я прочла в газете о постигшей вас беде. Я сожалею, что моя страсть к деньгам послужила причиной несчастья. Возвращаю вам ваши деньги и советую впредь поглубже их прятать. Еще раз прошу у вас прощения. Шлю поклон вашим бедным малюткам».
А однажды воровка проникла в номер гостиницы и увидела спящего молодого человека. На столе лежало письмо. Из письма Сонька узнала о том, что молодой человек решил покончить с собой из-за растраты. Сонька положила на стол недостающую сумму и вышла.
Игры фортуны. Впервые Соньку арестовали 14 апреля 1866 года в гостинице города Клин – тогда она была скромной воровкой "на доверии" на железной дороге. Ее обвиняли в краже чемодана у юнкера Горожанского, с которым она познакомилась в поезде. Но осуждена Сонька не была, так как все, в том числе и Миша Горожанский поверили, что девушка взяла чемодан попутчика по ошибке, перепутав со своим. Мало того, в протоколе осталось заявление "Симы Рубинштейн" о пропаже у нее трехсот рублей.
Спустя несколько лет Сонька отправилась в Малый театр. И в блистательном Глумове узнала вдруг своего клинского "клиента". Михаил Горожанский в полном соответствии с псевдонимом – Решимов – бросил военную карьеру ради театра и стал ведущим актером Малого.
Сонька купила огромный букет роз, вложила туда остроумную записку: "Великому актеру от его первой учительницы" – и собралась отослать актеру. Но по дороге не удержалась и добавила к подношению золотые часы из ближайшего кармана. Все еще молодой Михаил Решимов так никогда и не понял, кто разыграл его и почему на крышке дорогого сувенира было выгравировано: "Генерал-аншефу N за особые заслуги перед отечеством в день семидесятилетия".
Впоследствии попадалась она не раз — ее судили в Варшаве, Петербурге, Киеве и Харькове, но ей всегда удавалось выскользнуть из рук правосудия.
Впрочем, охотилась за ней полиция и многих городов Западной Европы. Скажем, в Будапеште по распоряжению Королевской судебной палаты были арестованы все ее вещи; лейпцигская полиция в 1871 году передала Соньку под надзор Российского посольства. Она ускользнула и на этот раз.
В 1876 году она была задержана венской полицией, конфисковавшей у нее сундук с украденными вещами, но ей удается бежать из под стражи с помощью влюбленного в нее надзирателя…
Попав в руки краковской полиции, Сонька умудряется обокрасть своего(!) адвоката, который, несмотря на это, не отказался ее защищать, и Сонька отделалась всего лишь двухнедельным сроком…
Но вскоре удача отвернулась от нее. Её имя стало часто фигурировать в прессе, в полицейских участках были вывешены ее фотографии. Популярность «Золотой Ручки» в народе была настолько велика, что в эпоху отсутствия телевизионных новостей ее узнавали на улице. Соньке становилось все труднее раствориться в толпе, она стала слишком известна, а это при ее "профессии" просто губительно.
Когда Сонька Золотая Ручка впервые оказалась на скамье подсудимых, об этом сообщили все российские газеты.
Подставил ее новый возлюбленный, Вольф Бромберг, двадцатилетний одесский шулер и налетчик, по прозвищу Владимир Кочубчик. Вероятно Сонька действительно любила Кочубчика, который вымогал у нее и проигрывал крупные суммы денег, а Сонька чаще, чем прежде, шла на неоправданный риск, стала алчной, раздражительной, опустилась даже до карманных краж.
В день ее ангела, 30 сентября 1880 года, Вольф украсил шейку своей любовницы бархоткой с голубым алмазом, который был взят под залог у одного одесского ювелира. Залогом являлась закладная на часть дома на Ланжероне. Стоимость дома на четыре тысячи превышала стоимость камня – и разницу ювелир уплатил наличными. Через день Вольф неожиданно вернул алмаз, объявив, что подарок не понравился его даме. Через полчаса ювелир обнаружил подделку, а еще через час установил, что и дома никакого на Ланжероне нет и не было. Когда он вломился в комнаты Бромберга на Молдаванке, Вольф признался, что копию камня дала ему Сонька и она же состряпала фальшивый заклад. К Соньке ювелир отправился не один, а с урядником.
Процесс над ней шел с 10 по 19 декабря 1880 года в Московском окружном суде. Разыгрывая благородное негодование, Сонька отчаянно боролась, не признавая ни обвинения, ни представленные доказательства. Несмотря на то, что свидетели опознали ее по фотографии, Сонька заявила, что «Золотая Ручка» - совсем другая женщина, а она жила на средства мужа, знакомых поклонников. Особенно возмутили Соньку подброшенные ей на квартиру полицией революционные прокламации.
Приговор гласил: "Варшавскую мещанку Шейндлю-Суру Лейбову Розенбад, она же Рубинштейн, она же Школьник, Бреннер и Блювштейн, урожденную Соломониак, лишив всех прав состояния, сослать на поселение в отдаленнейшие места Сибири". Ей было 34 года. Местом ссылки Сони стала глухая деревня Лужки Иркутской губернии.
Кстати сказать, ее молодой любовник, отделавшись 6 месяцами "рабочего дома", стал состоятельным землевладельцем на юге России.
Вскоре ей удалось бежать из Сибири, и снова вся Россия заговорила о Соньке. Она грабила ювелиров, банкиров, промышленников.
Роковым для Соньки Золотой Ручки оказался 1885 год. После ограбления нескольких крупных ювелирных магазинов она была схвачена и приговорена к трем годам каторжных работ и 40 ударам плетьми. Однако и в тюрьме Сонька не теряла времени даром – она влюбила в себя тюремного надзирателя унтер-офицера Михайлова. Тот передал своей пассии гражданское платье и в ночь на 30 июня 1886 года вывел ее на волю.
Но только четыре месяца наслаждалась Сонька свободой. После нового ареста она оказалась в Нижегородском тюремном замке. После продолжительного процесса суд постановил: «Шейндлю-Суру Лейбовну Розенбанд, лишив всех прав состояния, сослать на Сахалин».
Как минимум, трижды Сонька пыталась бежать с Сахалина, где вначале, как и все женщины, жила на правах вольного жителя. На Сахалине она стала содержательницей квасной. Построила карусель, организовала оркестр из четырех поселенцев, нашла фокусника, устраивала представления, танцы, гулянья. Из-под полы торговала водкой, открыла игорный дом и торговала краденым.
Еще на этапе сошлась с товарищем по каторжной доле, смелым, прожженным пожилым вором и убийцей Блохой. Сонька совала копеечку караульному солдату, чтобы пустил ее в темные барачные сени, где она встречалась с Блохой. Во время этих кратких свиданий Сонька и ее матерый сожитель разработали план побега.
Бежать с Сахалина не было такой уж сложной задачей – Блоха бежал уже не впервой и знал, что из тайги, где три десятка человек работают под присмотром одного солдата, пробраться среди сопок к северу, к самому узкому месту Татарского пролива между мысами Погоби и Лазарева – ничего не стоит. А там – безлюдье, можно сколотить плот и перебраться на материк. Но Сонька, которая и здесь не избавилась от своей страсти к театрализованным авантюрам, а к тому же побаивалась многодневной голодухи, придумала свой вариант – прятаться они не будут, а сыграют в каторжную раскомандировку: Сонька в солдатском платье будет "конвоировать" Блоху.
Первым поймали Блоху. Сонька, продолжавшая путь одна, заплутала и вышла на кордон. Но в этот раз ей посчастливилось. Врачи Александровского лазарета настояли на снятии с «Золотой Ручки» телесного наказания: она оказалась беременной.
Беременность Соньки Золотой Ручки закончилась выкидышем. Дальнейшее ее сахалинское заточение напоминало бредовый сон. Соньку обвиняли в мошенничестве и похищение у еврея-поселенца Юрковского 56000 рублей, она привлекалась по делу об убийстве поселенца-лавочника Никитина.
В 1891 году за вторичный побег ее приговорили к пятнадцати ударам кнутом и содержанию в одиночной камере. Два года и восемь месяцев Сонька носила ручные кандалы и содержалась в сырой одиночной камере с тусклым крошечным окном, закрытым частой решеткой.
Антон Чехов, побывавший осенью 1891 года в этой тюрьме, вспоминал: «…Это маленькая, худенькая, уже седеющая женщина… На руках у неё кандалы; на нарах одна только шубейка из серой овчины, которая служит ей и тёплою одеждой, и постелью. Она ходит по камере из угла в угол, и кажется, что всё время нюхает воздух, как мышь в мышеловке, и выражение лица у неё мышиное…». На тот момент ей было всего-то 40 лет от роду.
В 1894 году по истечении назначенного судом срока пребывания на каторге Сонька была освобождена. Без права возвращения на материк. Зимой этого же года её определяют в сожительство к самому свирепому из каторжан – Степану Богданову. Степана боялся весь остров, но только не «Золотая Ручка».
После отбытия срока в одиночке и перевода на поселение, она стала содержательницей квасной в Александровском посту. Организовала оркестр из четырех поселенцев, построила карусель, нашла бродягу-фокусника, устраивала представления, танцы, изо всех сил копируя милые сердцу одесские кафешантаны. Торговала из-под полы водкой, что было строго запрещено на Сахалине, открыла игорный дом-избу. И хотя об этом было широко известно, никакие обыски не выявляли производителя "зеленого змия". Только пустые бутылки из-под кваса находили стражи порядка. По слухам, Сонька продавала и покупала ворованные вещи, но засечь краденое полиции не удавалось.
Точная дата смерти Соньки Золотой Ручки не известна. Несомненно, произошло это после 1905 года (в этом году известный российский журналист В. Дорошевич брал у неё интервью).
Больная, ожесточившаяся, она решилась на новый побег и покинула Александровск. Прошла около двух верст и, потеряв силы, упала. Ее нашли конвойные и поместили в лазарет. Через несколько дней в лазарете легенда уголовного мира умерла.
